Неточные совпадения
При Николае патриотизм превратился
в что-то кнутовое, полицейское, особенно
в Петербурге, где это дикое направление окончилось, сообразно космополитическому характеру города, изобретением народного гимна по Себастиану Баху [Сперва народный гимн пели пренаивно на голос «Cod save the King» [ «Боже, храни
короля» (англ.). ] да, сверх того, его и не пели
почти никогда.
Покойный Фридрих II,
король прусской,
в землях своих печатание сделал
почти свободным.
Энгельгардт возится с нашим Паскалем и никак не может вывести его
в люди. Я советую Бобрищеву-Пушкину обратиться к прусскому
королю — авось он, для
чести русской словесности, напечатает эту рукопись…
Так, часто
в промежутках между танцами играли
в petits jeux,
в фанты,
в свои соседи,
в почту,
в жмурки,
в «барыня прислала»,
в «здравствуйте,
король» и
в прочие.
Налоги на содержание
короля возросли, Наталья денег не давала, и Милан стал ее врагом.
В королевстве образовались две партии — Милана и Натальи. Милан окончательно запутался
в долгах и ухитрился заложить
почти все свое королевство
в австрийских банках.
В конце концов я
почти всегда оказываюсь
в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за
короля. Но никогда еще игра наша не была так весела, как
в этот раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил на сукно стакан чаю; во-вторых, он, имея на руках три туза, получил маленький шлем! Давно мы так не хохотали.
Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая страна всей земли, страна рыцарей, одинаково благородных
в мантии
короля и одежде крестьянина: Анис Питу такой же рыцарь, как и д’Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот
король почти всегда являлся главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».
Короли и императоры
почти ничем уже не управляют, никогда
почти сами не решаются совершать внутренние изменения и вступать
в новые внешние политические условия, а большею частью предоставляют решение этих вопросов государственным учреждениям или общественному мнению.
«Это писано было
почти 150 лет тому назад. Картина, кажется, написана с настоящего. Изменилось одно — образ правления. Во время Монтескье говорили, что причина содержания больших войск была
в неограниченной власти
королей, которые воевали
в надежде увеличить победами свою частную собственность и прославиться.
Везде перед глазами у Передонова ходили карточные фигуры, как живые —
короли, крали, хлапы. Ходили даже мелкие карты. Это — люди со светлыми пуговицами: гимназисты, городовые. Туз — толстый, с выпяченным пузом,
почти одно только пузо. Иногда карты обращались
в людей знакомых. Смешивались живые люди и эти странные оборотни.
Как
почти всегда, ему не везло, и на лицах у
королей, дам и валетов чудилось ему выражение насмешки и злобы; пиковая дама даже зубами скрипела, очевидно, злобясь на то, что ее ослепили. Наконец, после одного крупного ремиза, Передонов схватил колоду карт и с яростью принялся рвать ее
в клочья. Гости хохотали. Варвара, ухмыляясь, говорила...
Почти все представляли поляков, а один —
короля польского
в короне и порфире.
Боярин призадумался. Дурной гражданин едва ли может быть хорошим отцом; но и дикие звери любят детей своих, а сверх того, честолюбивый боярин видел
в ней будущую супругу любимца
короля польского; она была для него вернейшим средством к достижению
почестей и могущества, составлявших единственный предмет всех тайных дум и нетерпеливых его желаний. Помолчав несколько времени, он спросил: употребляла ли больная снадобья, которые оставил ей польский врач перед отъездом своим
в Москву?
Но на самом деле русский двор требовал от шведского
короля объяснений, зачем Дальберг не оказал должных
почестей царю московскому, бывшему
в великом посольстве.
Асклипиодот попробовал было заступиться за своего патрона, но был встречен такой отчаянной руганью, что поспешил подобру-поздорову спрятаться за широкую спину о. Андроника, Галактионовна мефистофельски хихикала
в руку над этой сценой,
в окне «ржали девисы», и друзьям ничего не оставалось, как только отступить
в положении того французского
короля, который из плена писал своему двору, что все потеряно, кроме
чести.
Несмотря на то, что
король и королева обещали приехать запросто и просили не делать официальной встречи и, действительно, приехали
в летних простых костюмах, так же, как и дядя-губернатор и мистер Вейль, тем не менее, их встретили салютом из орудий, поднятием на грот-мачте гавайского флага и вообще с подобающими
почестями: все офицеры
в мундирах были выстроены на шканцах, вызван караул, и команда стояла во фронте. Его величество, видимо, был доволен приемом и благодарил капитана.
— Не надо мне ни богатства, ни
почестей. Зачем солдату богатство? А
почести? Для меня первая
почесть служить верой и правдой королевскому дитяти! Ступайте, братики мои, назад и скажите народу: пусть выбирает себе другого
короля, получше да поумнее, а мне
в награду оставит одно: позволение никогда не разлучаться с королевичем.
По взятии Дерпта русскими брат ваш уехал
в Польшу к
королю шведскому; воспитанница моя снова расцвела душою и телом, как роза centifolia, тем живее, что вспрыснута была росою надежды, которая, втайне вам сказать, присылалась ей нередко
в записочках по
почте… извините сравнение… гм! виноват… да, да, о чем бишь я говорил?
И было над чем: он уверил Фридерика, что Иоанн, хотя и государь сильный, богатый,
почтет, однако ж, за милость, если император немецкий пожалует его
в короли.
Он принудил его сложить с себя название графа Лильского, под каковым именем наследник французского престола приехал искать убежища
в России, окружить себя телохранителями, принять титул
короля и требовать оказания себе
почестей, подобающих этому титулу.
Паткуль говорил еще о своих услугах прусскому
королю и римскому императору; говорил, сколько тысяч талеров роздал он шведским пленным
в Москве, разразился негодованием на малодушие Августа и наконец,
почитая себя оправданным
в своей политической жизни, отпустил духовника до ближайшего свидания.
Только один избранник осмелился простирать на нее свои виды: именно это был цейгмейстер Вульф, дальний ей родственник, служивший некогда с отцом ее
в одном корпусе и деливший с ним последний сухарь солдатский, верный его товарищ, водивший его к брачному алтарю и опустивший его
в могилу; любимый пастором Гликом за благородство и твердость его характера, хотя беспрестанно сталкивался с ним
в рассуждениях о твердости характера лифляндцев, о намерении посвятить Петру I переводы Квинта Курция и Науки мореходства и о скором просвещении России; храбрый, отважный воин, всегда готовый умереть за
короля своего и отечество; офицер, у которого
честь была не на конце языка, а
в сердце и на конце шпаги.
— Что же ты? Согласишься ли, наконец, исполнить наше требование? Завтра же бросим тебя
в тюрьму, если ты не соберешь все деньги, какие только есть у вас
в деревне, чтобы на них купить золотое блюдо и хлеб-соль
королю. Он скоро снова пустится
в путь осматривать свое королевство, и необходимо, чтобы его встретили с подобающей
честью в вашей деревне.
Александр Павлович избегал войны с Пруссией, но
честь России считал выше всего и не желал унизить достоинства ее
в самом начале похода; могли говорить, что русский государь дошел со своей армией до границы и должен был отступить по воле прусского
короля; поэтому он сам отправился
в Берлин для личных переговоров с Фридрихом-Вильгельмом и,
в случае упорства, думал даже объявить ему войну.
— Грамота ль, по-вашему лист, нужна вам от моего великого императора, обладателя полувселенной, и вот (он указал на серебряный ковчежец, стоявший на столе) я привез грамоту светлейшему вашему князю. Вы плохо
честили меня, но ваш государь далеко видит очами разума: он тотчас понял рыцаря Поппеля. За то мой повелитель предлагает великому князю, своему дражайшему другу, пожаловать его
в короли.